Каким предстает мир природы в лирике Б. Л. Пастернака?

Сочинение. Каким предстает мир природы в лирике Б.Л. Пастернака

..

С начала своего творческого пути Б. Пастернак был приверженцем правды. Пытаясь запечатлеть наиболее точно, во всей сложности то или иное мгновение жизни, он торопился воплотить всю сумятицу впечатлений в стихах, иногда не заботясь о том, чтобы они были поняты. Пафос молодого поэта — необузданный, неистовый восторг жизни.

Его ошеломляет хаос запахов, красок, звуков и чувств. Сестра моя — жизнь и сегодня в разливе Расшиблась весенним дождем обо всех, Но люди в брелоках высоко брюзгливы И вежливо жалят, как змеи в овсе, Книга стихов «Сестра моя — жизнь» создавалась им в первый год революции, когда все привычное, рутинное летело кувырком.

Рушились и устои литературного стиля, поэтому творчество раннего Б. Пастернака близко к новым течениям в поэзии. Для Б. Пастернака главным является правда жизни, те ее мгновения, которые он запечатлевает.

В конце жизни, в опыте автобиографии «Люди и положения», он написал: «…моей постоянной мечтой было, чтобы само стихотворение нечто содержало: чтобы оно содержало новую мысль или новую картину… Мне ничего не нужно было от себя, от читателей, от теории искусства.

Мне нужно было, чтобы одно стихотворение содержало город Венецию, а в другом заключался Брестский, ныне Белорусско-Балтийский вокзал». Но простое воспроизведение действительности для него немыслимо, так как эта действительность и язык, предназначенный для ее описания, — явления принципиально различные.

Поэтому нужно было найти компромисс, в котором язык и реальность, не утратив своего своеобразия, максимально точно соответствовали бы друг другу. Этим вызвано непривычное для читателя построение образной структуры поэзии раннего Пастернака.

В третьей книге стихов «Сестра моя — жизнь» мы видим, что природа и человек воспринимаются поэтом как части одного целого, включающего все богатство и разнообразие человеческой жизни, пронизанной и революционными событиями, и интимными переживаниями.

В стихотворениях этого сборника фотокарточка является заместительницей женщины, деревья спорят о человеке с ветром, Демон обещает вернуться лавиной, сад бьется в зеркале и т.д. Поэтому кажущиеся чисто пейзажными стихотворения приобретают характер глобальный, как стихотворение «Степь»: «Как были те выходы в степь хороши!/ Безбрежная степь, как марина.

/ Вздыхает ковыль, шуршат мураши,/ И плавает плач комариный./… Не стог ли в тумане?/ Кто поймет!/ Не наш ли омет? Доходим. — Он./ — Нашли! Он самый и есть. — Омет./Туман и степь с четырех сторон», И далее: «…И через дорогу за тын перейти/Нельзя, не топча мирозданья». В этих строках — ощущение целостности всего сущего, неразрывной связи жизни человечества и природы.

Природа, мир, тайник вселенной. Я службу долгую твою, Объятый дрожью сокровенной, В слезах от счастья отстою! Творчество зрелого Пастернака перестало быть необузданным, оно подчиняется его творческой воле. Стихи становятся лаконичными и стройными, в них ощущаются сила и яркость. В 50-е годы лейтмотивом нового цикла стихов становятся самоотверженность, самоотдача.

Цель творчества — самоотдача, А не шумиха, не успех. В стихотворении «Свадьба» он пишет: Жизнь ведь тоже только миг, Только растворенье Нас самих во всех других, Как бы им в даренье. Эти стихи перекликаются с ранним циклом поэта «На ранних поездах», когда он очутился в вагоне, переполненном «простыми людьми». Свое чувство к народу Пастернак назвал обожанием.

Сквозь прошлого перипетии И годы войн и нищеты Я молча узнавал России Неповторимые черты. Стиль позднего Пастернака — просветленный. Но просветление не значит успокоение. В нем осталась прежняя ненасытность души, жажда понять и осмыслить непостижимые радости, противоречия и трагедии жизни. Во всем мне хочется дойти До самой сути.

В работе, в поисках пути, В сердечной смуте, До сущности протекших дней, До их причины, До основанья, до корней, До сердцевины. Все время схватывая нить Судеб, событий, Жить, думать, чувствовать, любить, Свершать открытья. Пастернак стремился донести до читателя не только внешнюю сторону событий, но и их глубинную сущность; чувствовал громадную ответственность писателя за точную передачу смысла изображаемой им жизни, заботился о сохранении в сегодняшней действительности извечных моральных ценностей человечества. И если в ранней поэзии и прозе это скорее чувствовалось, чем прочитывалось впрямую, то позже, в последних циклах стихов он добился максимальной отчетливости, проясненности своих принципов. Убеждение в том, что «поэзия сохраняет в себе личность художника в том случае, если он верно определяет и выражает своим творчеством «безвременное значение»», Пастернак пронес от самых ранних произведений до стихов книги «Когда разгуляется» и романа «Доктор Живаго».

Скачать Сочинение.

..

..

gdzotvet | 20.10.2012

Источник: https://gdz-otvet.ru/sochin/pasternak/sochinenie-kakim-predstaet-mir-prirody-v-lirike-b-l-pasternaka/

Природа и человек в лирике Пастернака (стр. 1 из 5)

1. Введение. 2

2. Природа и человек в лирике Пастернака. 6

2.1 Первый сборник стихов “Близнец в тучах”: темы и образы.. 6

2.2 “Сестра моя жизнь как формула мироощущения Б. Пастернака. 9

2.3 Мир внешний и внутренний в изображении Б. Пастернака. 17

3. Заключение. 24

Литература. 26

1. Введение

Говорят, что большой поэт даже чисто внешне “похож” на свои стихи. Это относится и к произведениям Б. Пастернака.

У их создателя могло быть только такое лицо (с крупными “нездешними” чертами, бездонными, слегка навыкате глазами) и такой голос, который профессор Петербургской консерватории Л.

Гакель охарактеризовал как “колокольный”, вызывающий в памяти “старые арбатские переулки, в которых звучание колокола застревало, не иссякало”.

Вот одно из них, в интерпретации А. Ахматовой: “Пастернак всегда бросается вплавь: выплывет – хорошо, нет – значит, тонет”. Очевидно, подразумевалась дерзостность и некоторая авантюрность лирических приемов художника, метафорическая насыщенность стиха Пастернака, особенно в молодости, стиха, который, по выражению С.

Боброва, “был невероятно неряшлив и груб, будто он еще только учится говорить, но зато сила его поэтической образности была несравненна. Кое-что от тяжеловесного языка профессионалов-художников оставалось в нем всегда… И он положил немало труда, чтобы выправить все свои словесные огрехи”.

Впрочем, согласимся с поэтом, “гладких стихоплетов на свете “хоть пруд пруди”, а огрехи – это беда Державиных, которых единицы”.

Вспоминается и афоризм из книги Л. Гинзбург “Человек за письменным столом”: “Пастернак-поэт не стихов, даже не строф, а строчек”. У него есть отдельные удивительные строки, “которые контекст может только испортить”.

В качестве примера автор приводит пастернаковское восприятие майского расписания поездов: “Оно грандиозней святого писанья” (“Сестра моя – жизнь… “).

Может быть, в этом отношении еще характернее строка “Здесь прошелся загадки таинственный ноготь…”, открывающая стихотворение и образующее внутри него отдельное самоценное произведение. Продолжая мысль Л.

Гинзбург, что в ряде стихов Пастернака обнаруживаются столь выразительные строфы, что они затмевают и даже “остраняют” все другие. Яркий пример-первая строфа стихотворения “Любить иных – тяжелый крест…”, представляющая собой законченное эстетическое целое, не нуждающееся в развитии. Известно, что В. Маяковский из всех многочисленных строф стихотворения “Марбург” выделял одну, которую называл гениальной:

В тот день всю тебя, от гребенок до ног,

Как трагик в провинции драму Шекспирову,

Носил я с собою и знал назубок,

Шатался по городу и репетировал.

По словам Маяковского, Пастернак “пишет так, что прочтешь и задохнешься от удивления”.

Стихотворение “Давай ронять слова…” способствовало закреплению за поэтом характеристики “всесильный бог деталей”, с которым он едва ли был согласен. Во всяком случае на замечание филолога и переводчика Н.

Вильмонта о “взаимном опылении выразительных деталей” в его стихах Пастернак, игнорируя комплимент, отозвался весьма своеобразно: “Откуда вы знаете, что я хочу весь мой век играть деталями? Может быть, это слабость мысли, а не сила видения. Шли годы, и уже в наше время эта тема неожиданно зазвучала в предисловии С.

А поэзия – “лето, с местом в третьем классе”; напротив, поэзия Мандельштама идет путем поступательного очищения субстанции от случайных признаков, продолжая в этом отношении импульс символизма, хотя сильно его модифицируя.

Пастернак живет среди вещей своего века, беря их совершенно всерьез, – чего стоят заоконные “стаканчики купороса”, за которыми “ничего не бывало и нет”! – он братается с вещами, упраздняет дистанцию между бытом и бытием…”. Частное, конкретную вещь, считает С. Аверинцев, Пастернак возводит в абсолют, тогда как у Мандельштама частное пропадает за целым, деталь не заслоняет общего.

Однако разговор о частностях поэтики, стилистических удачах и погрешностях все же приобретает весьма условный характер. Сам Пастернак по этому поводу выразился очень определенно: “Плохих и хороших строчек не существует, а бывают плохие и хорошие поэты, т.е. целые системы мышления, производительные или крутящиеся вхолостую”.

“Эпоха Б. Пастернака”, воспринимаемая им самим катастрофически (как путь “из дыр эпохи роковой / В иной тупик непроходимый”), уникальна своей протяженностью во времени: с 10-х по 50-е включительно.

Из великих русских поэтов двадцатого века этот путь прошла только А. Ахматова. И это тем более странно, что Россия-страна, в которой за стихи убивали. Об этом говорила Ахматова. Писал О.

Мандельштам, а Пастернак выразил ту же мысль в первом варианте перевода “Фауста”:

Немногих, проникавших в суть вещей

И раскрывавших всем души скрижали,

Сжигали на кострах и распинали,

По воли черни с самых давних дней.

Пастернаку, вспоминает О. Ивинская, были близки слова Гейне: “Везде, где великий дух высказывает свои мысли, есть Голгофа”, что в известном смысле подтвердила и судьба самого поэта.

Однако Пастернак не был склонен к трагическому восприятию мира наподобие Блока, Ходасевича или Цветаевой. Ему сродни Мандельштам, также прошедший через суровые испытания, но сохранивший при этом высокий душевный тонус и любовь к жизни. Пожалуй, главное.

Что характеризует лирику поэта, – удивление перед чудом существования – вот поза. В которой застыл Пастернак, завороженный своим открытием: “опять весна”,-пишет в предисловии к первому изданию Большой серии Библиотеки поэта А. Синявский.

Причем, удивление поэта разделяет и сама природа, все элементы мироздания:

Весна, я с улицы, где тополь удивлен.

Где даль пугается, где дом упасть боится,

Где воздух синь, как узелок с бельем

У выписавшегося из больницы…

(“Весна, я с улицы, где тополь удивлен. . “, 1918)

Таким образом, поэзия Пастернака воплощает в себе изначальное ощущение жизненной свежести, то, что Ахматова связывала с его принадлежностью к миру детства (“Он награжден каким-то вечным детством…”). О. Мандельштам понимал поэтическое творчество как игру Отца (небесного) с детьми. Сходную трактовку давал и Б.

Пастернак, видя в искусстве игру ребенка, резвящегося перед лицом какого-то высшего, идеального существа. Этюды Шопена, своего любимого композитора, поэт называл исследованием по теории детства. Именно ребенку свойственно ощущение внутренней близости всему одухотворяемому им сущему, некая фамильяризация бытия.

Отсюда-назначение и “гений” Поэта, Художника “мерить все на свете по-своему, чувство короткости со вселенной, счастье фамильной близости с историей и доступности всего живого”.

Цель данного исследования: определить своеобразие решения темы природы и человека в лирике Пастернака, выявить ведущие образы и мотивы, актуальные для разных периодов творчества поэта.

2.1 Первый сборник стихов “Близнец в тучах”: темы и образы

Б.Л. Пастернак родился 10 февраля 1890 года в Москве. Его отец, известный график и живописец, долгое время был профессором Московского училища живописи. Среди его близких знакомых-Поленов, Ге, Левитан. Нестеров, Серов, Рубинштейн, Л.

Толстой, к роману которого “Воскресенье” художник сделал прекрасные иллюстрации. Мать-профессиональная пианистка, наделенная большим талантом, но оставившая искусство ради семьи.

Ее культурная атмосфера формировала художественные пристрастия будущего поэта.

Его первым увлечением стала музыка. Юноша испытывает сильнейшее влияние близкого их дому Скрябина, с 13 лет посвящает себя сочинению музыки, профессионально занимается теорией композиции. Все обещало успех в этой области, однако спустя шесть лет Пастернак неожиданно оставляет занятия музыкой, решив. Что лишен абсолютного слуха.

До последних лет жизни поэт, верный своей установке – в искусстве надо быть первым или не заниматься им вообще – не был убежден в правильности принятого им тогда решения. Но в любом случае этот поворот в биографии не обернулся большой утратой. Ибо музыка вошла в жизнь поэта и составила сердцевину его лирики. “Это, возможно, самый музыкальный из всех поэтов, – пишет Н. Вильмонт.

-И эта музыкальность идет от интонационной и звуковой магии”. Сам Пастернак со свойственным ему тяготением к образности говорил, что поэзия своим врожденным слухом подыскивает мелодию природы среди шума словаря и, подобрав ее, как подбирают мотив, предается затем импровизации на эту тему.

Прорыв в “тьму мелодий” осознается им как важнейший природный импульс, знаменующий рождение Поэта(“Так начинают. Года в два. . “, 1921 г).

“Кровное родство” творчества Пастернака с музыкой делает предметом своей статьи и профессор Л. Гаккель: “…музыка полнее любых искусств…дает ощущение коренной целостности…какого-то химического родства всего со всем”.

Источник: https://mirznanii.com/a/135586/priroda-i-chelovek-v-lirike-pasternaka